Малевич о себе

От состовителей.

Мы отдаем себе отчет в том, что избежать элемента субъективности даже при небольшом внедрении в текст не удается. Одна из характерных ситуаций: Малевич ставит отчетливую точку, но затем продолжает свою мысль и потому начинает со строчной буквы. В этих случаях мы ставили вместо точки запятую - на наш взгляд, мысль, изложенная с помощью длинного, несколько витиеватого периода, более органична для художника, чем короткие рубленые фразы. Часто Малевич не ставит никакого знака препинания там, где по смыслу нужны двоеточие или тире; памятуя, как редки они в его текстах, мы заменяли их запятыми. Там, где требуется вопросительный или восклицательный знаки (например, в обращении), но они отсутствует, публикаторы ставили точку. Иногда Малевич расставляет знаки препинания, руководствуясь ритмическими законами живой речи; при этом запятая, поставленная автором «поперек» фразы, значительно затемняет ее смысл. В этих (немногих) случаях знак снимался.
Малевич редко применяет кавычки в названиях выставок, изданий, картин и прочем. Здесь подход публикаторов был избирательным: названия картин («Голова»), журналов («Аполлон») даются в кавычках, а, например, наименование общества «Бубновый валет», часто обыгрываемое Малевичем, - без них.
Заглавными буквами Малевич пользуется совершенно свободно. Он пишет: Государство, Мы, Меня, Идейный, Идеализм (но- материализм!), Религиозное, Система, Идеология, Лаборатория, Академический паек, Сольфеджио и т. п. С прописных он пишет фамилии несимпатичных ему людей; иногда в обращении после вежливого «Вы» неожиданно переходит на «вы». Часто различие между прописными и строчными буквами выражено у Малевича нечетко, особенно когда он, экономя место, заполняет бисерным почерком открытку, или из-за привычки механически начинать каждую новую строку с увеличенной по размеру буквы. Здесь в первую очередь требовалось отделить элемент случайности или автоматизма от содержательного использования приема. Можно утверждать, что для Малевича было принципиальным написание с заглавной буквы таких слов, как Супрематизм, Кубизм, Новое Искусство, Институт и т. п., -в публикации оно сохраняется. Иногда буквенное начертание носит игровой характер (например: НиЧтоЖество). Чтобы дать представления о таких эффектах авторского письма, его образцы воспроизводятся в иллюстрациях.
Особо следует сказать об упоминаемых в текстах Малевича именах собственных. Первоначальное предположение, что он искажает фамилии всегда с определенной - например, уничижительной - целью (Тухенгольд вместо Тугендхольд, Мошков вместо Машков) оказалось несостоятельным. Скорее всего, Малевич обладал плохой памятью на фамилии и имел в виду себя, когда писал: «Не все люди запоминают названия, фамилии, имена, отчества и т. д., но хорошо помнят лица, форму, цвет, число» (О выявителях // СС-1. С. 287). Поэтому в его текстах наряду с шутливыми и игровыми переименованиями встречаются и лишенные всякой задней мысли (Мелер вместо Моклер, Брентон вместо Бринтон, и т. п.). Иногда приводимое им написание относится к разряду устаревших: так, И. В. Жолтовский и А. В. Щусев в документах Наркомпроса фигурируют (так же, как и у Малевича) как Желтовский и Щусьев. Поскольку определить мотивы искажения имен собственных не всегда представляется возможным, сохраняется их авторское написание.
.