Малевич о себе

От состовителей.

могут быть применены только частично. Дело в том, что врожденное своеобразие языка и авангардистская склонность к эксперименту соединяется у него с очевидной малограмотностью. Малевич не обладал навыками автоматического грамотного письма - соблюдение норм правописания требовало от него заметных усилий. Озабоченный проблемой коммуникативности, он писал М. В. Матюшину: «Что же касается грам-матич<еских> и литературных ошибок, то конечно исправляйте, потому что не владею этими науками». Тем не менее, и Матюшин, и позднее редактировавшая статьи Малевича В. М. Ермолаева делали это с большой осторожностью.
Эпистолярные тексты Малевича обычно строятся по законам устной речи, в них огромную роль играет интонационный строй, присутствует впечатление импровизации, сохраняющееся даже тогда, когда письму предшествовал черновой вариант. При попытке приведения его письма к общепринятым нормам явственно выступает вся его «корявость»; неправильная конструкция фраз, пропущенные слова, несогласованные части речи, разнообразные шероховатости не поддаются упорядочению и при искусственном сглаживании (например, педантично расставленных запятых) выглядят абсурдно. Внедрение в авторский текст в этом случае требует активности, превышающей нормы допустимого. От такого подхода сразу же пришлось отказаться.
С другой стороны, идея воспроизвести в публикации все текстологические особенности письма Малевича, сколь бы соблазнительной она ни казалась, также не могла помочь в решении проблемы. Затрудненность чтения, накладываясь на сложность проблематики текстов, грозила сделать их практически недоступными, хуже того -перевести в разряд курьезов. Основной целью для нас было достижение наибольшей адекватности восприятия, причем не только смысла написанного, но и «энергетики», выразительности живой речи художника. Как выяснилось, текстологическое копирование оригинала, подобно подстрочному переводу стихов, не приближает, а удаляет от этой цели. Рукописи Малевича обладают информативной ценностью, перекрывающей все его ошибки. Стремительность едва поспевающего за движением мысли письма, или нарочитая аккуратность, свидетельствующая о психологическом напряжении; раздражение или крайняя усталость, изменяющие почерк до неузнаваемости, - все эти качества, передающие внутреннее состояние автора, так же, как и «графика» композиции и начертания слов, - не воспроизводимы в печатном виде. Теряя одни достоинства и не приобретая других, текст в значительной степени лишается интереса. Отсюда впечатление почти полной потери идентичности при этом типе публикации.
Решение, к которому мы пришли, заключалось в том, чтобы попытаться устранить элементарные языковые неправильности, обычно исправлявшиеся редакторами его текстов, и, напротив, сохранить сознательные авторские «погрешности». Исходным посылом для нас было стремление понять задачи, которые Малевич ставил перед собой в каждом конкретном случае. Его письма написаны по-разному в зависимости от адресата, обстоятельств и назначения. В письмах программного теоретического содержания, рассчитанных на то, что они будут сохранены (иногда Малевич прямо просит об этом), почерк четок и ясен, художник тщательно следит за соблюдением норм языка, включая пунктуацию (в письме А. Н. Бенуа, например, он пользуется даже очень редко встречающимися у него знаками препинания - двоеточием и тире). Официальные бюрократические письма написаны небрежнее, быстро и без черновиков, но и здесь заметно стремление к языковой нормативности. В письмах друзьям часты грам-