Журнал GEO о Малевиче

Казимир Северинович Малевич (11 (24) февраля 1878, Киев — 15 мая 1935, Ленинград)

  В отличие от Марка Шагала или Василия Кандинского, уехавших в Европу, познавших еще при жизни славу и материальное благополучие, Казимир Малевич прожил полную лишений и трудностей жизнь в России, а имя его на многие годы было забыто. Он возвратился к российскому зрителю лишь в 1988 году. Когда после долгого забвения в Третьяковской галерее открылась первая выставка Малевича из коллекций Русского музея, Третьяковки и амстердамского Стеделийк-Музеум, очереди были такие, что специально приехавшая из Ульяновска внучка Малевича Нинель Николаевна Быкова несколько дней не могла попасть в здание музея. Так бы и не попала, если бы не подошла перед самым закрытием к охраннику со словами: "Я - внучка Малевича, пропустите меня, пожалуйста!", и разрыдалась. Будущий художник родился 23 февраля 1878 года на окраине Киева в семье управляющего сахароваренного завода Северина Антоновича Малевича. В этой польской семье появятся на свет еще четырнадцать детей. Но для матери старший сын останется самым любимым. Людвига Александровна станет его опорой в последние годы жизни, она ослепнет от горя после его смерти и погибнет в блокадном Ленинграде. Отцу Казимира приходилось по работе много ездить, и он часто брал с собой сына. Так что детство живописца прошло в украинских селениях, окруженных свекольными полями (много позже образы малоросской природы найдут отражение в его "крестьянских сериях"). Красота пейзажей поражала воображение мальчика. Огромные лужи на улице, по которым проходит стадо коров, лучи солнца в разрывах предгрозовых туч - эти картины откладывались в памяти "как негативы, которые нужно проявить". Разумеется, отцу было совершенно ясно, что мальчику, когда тот вырастет, предстоит "варить сахар" или выбрать себе не менее достойную мужчины профессию. Позже, чтобы получить по настоянию отца "настоящую" специальность, Казимир закончил пять классов агрономического училища в селе Пархомовка. По иронии судьбы, этот диплом останется для великого художника единственным официальным документом об окончании учебного заведения.
Интерес к краскам в Казимире разбудила случайная встреча, которой другой на его месте просто бы не придал значения. Однажды мальчик обратил внимание на маляра, красившего крышу, "которая становилась зеленая, как деревья и как небо". Дождавшись, пока мастер уйдет, он забрался на крышу и сам стал красить ее. У него ничего не вышло, но он не расстроился, уж "очень приятные ощущения испытал от самой краски и кисти". Первая кисть Малевича была куплена в аптеке - такими смазывали горло больным дифтерией. Она нравилась ему больше, чем карандаш, поскольку позволяла покрывать цветом большие плоскости.
Все мальчишеские забавы были заброшены, Казимир сидел дома и рисовал - так хотелось написать, как коровы переходят лужи после ливня, и их отражения в воде! Но по-настоящему счастливый день наступил, когда мать купила ему краски. Людвига Александровна приехала с пятнадцатилетним сыном к родственникам в Киев. Гуляя по городу, они зашли в художественный магазин Очевидно, мать давно задумала сделать Казимиру подарок, но ни она сама, ни сын не понимали точно, что им выбрать. И приказчик предложил им этюдный ящик с полным набором красок. Всю обратную дорогу подросток любовался своими сокровищами - изумрудной зеленью, кобальтом, охрой. Мог ли он предположить, что в тот день решилась его судьба ?
Когда Казимиру исполнилось восемнадцать, семья Малевичей перебралась в Курск. В этом городе будущий художниь проведет более десяти лет, женится на до чери местного фельдшера Казимире Зглейц. У них родится двое детей - Анато лий и Галина. Сын умрет от тяжелой болезни в четырнадцать лет, а дочь переживет и громкую славу отца, и полное его забвение (она уйдет из жизни в 1973 году, так и не увидев, как картины Малевича достанут из запасников и с гордостью развесят в залах Третьяковки). Для Казимира Курск стал городом, где он предпринял первые серьезные попытки заняться живописью. С утра до вечера он рисует этюды, пытаясь запечатлеть природу "во всех моментах освещения". Но нужда, которая будет преследовать его всю жизнь, заставит живописца устроиться чертежником в Управление Курско-Московской железной дороги. "Я не понимал [зачем я здесь], как птица не понимает, зачем ее держат в клетке", - признается он потом. Когда становится невмоготу, Малевич достает мольберт и начинает рисовать вид, который открывается из окна конторы. Начальник относится снисходительно к странностям своего подчиненного, советуя, впрочем, тратить на подобные пустяки "не весь день". Малевич же рвется в Москву, считая, что только там он сможет научиться рисовать.
В августе 1905 года Малевич подает прошение о приеме в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Ему отказывают и он селится в художественной коммуне в Лефортово. В просторном и светлом доме неудавшего ся художника Курдюмова жили около тридцати "коммунаров". Платить за комнату надо было семь рублей в месяц - по московским меркам, очень дешево. Но к весне 1906 года даже эти расходы становятся ему не по силам, и Малевич возвращается в Курск.
В автобиографических заметках Малевича довольно часто говорится, что в свои летние приезды из Москвы в Курск он "продолжал писать импрессионизм". Герои его ранних полотен, по словам крупнейшего специалиста по творчеству Малевича Александры Шат-ских, - "свет и цвет". Среди произведений начинающего живописца преобладают пейзажи и этюды с натуры И все же Малевич не оставит своих попыток покорить Москву. Он переберется туда с семьей, вскоре разведется со своей женой Ка-зимирой (по слухам, изменившей ему с каким-то полковником), а в 1909 году женится на детской писательнице Софье Рафалович. У ее отца, врача Михаила Фердинандовича, был дом в подмосковной Немчиновке, ставшей для художника любимым местом на земле. До конца жизни все свободное время он старался проводить там, там же и завещал себя похоронить.
Московское училище, куда три раза безуспешно пытался поступить будущий авангардист, было крайне консервативным учебным заведением. Если его ученики покушались на традиционное натуралистическое искусство в духе художников-передвижников, их со скандалом выгоняли. Так поступили с Михаилом Ларионовым, Робертом Фальком, Владимиром Маяковским. Так что у Малевича было немного шансов доучиться до последнего курса. Вместо этого он попал в студию Ивана Рерберга.
Регберг был почитателем импрессионистов, пуантилистов и Поля Сезанна. А также - одним из учредителей Московского товарищества художников. Благодаря ему, Малевич знакомится с Наталией Гончаровой, Василием Кандинским, Михаилом Ларионовым. Там же он встретился с человеком, оказавшим огромное влияние на Малевича-художника в первые москов ские годы, - Иваном Клюном (Иваном Ва сильевичем Клюнковым) Их дружба продол жалась много лет Именно Клюн создал пос ледние портреты своего великого друга рису нок умирающего художника был сделан за . два часа до кончины Если в начале дружбы с Клюном Малевич был ведомым то к нача лу десятых годов Клюн сам оказался под его влиянием "Долгое замедленное развитие сменилось у Малевича годами насыщенны ми поразительными художественными нова циями Год шел за пять", пишет исследователь Александра Шатских. Французкие импрессионисты не долго служили ему образца ми для подражания Как и другие русские ху дожники авангардисты Малевич вольно ин терпретирует французский кубизм Ему нра вится подмеченный кубистами распад предмета на угловатые, почти геометрически простые формы Из этих осколков возникает новый образ Однако интереснее, считают русские авангардисты - и Малевич вместе с ними - когда расколотый, расчлененный предмет продолжает на картине свое беско нечное движение Так двигаются узлы маши ны или станка - героев нового века, приходя щих на смену (в этом русские "левые" были согласны с итальянскими футуристами) не лепому, несовершенному и безнадежно уста ревшему объекту преклонения фигуративно го искусства - человеческому телу Русские левые художники соединили открытия французских кубистов и итальянских футуристов создав кубофутуризм На кубофутуристиче ских портретах Малевича - портрете Клюна и музыканта живописца и композитора Ми хайла Матюшина - человеческое лицо пред ставлено как "проекция внутренних ощуще ний" художника, с помощью которых тот стремился выразить личность своего визави В декабре 1910 года молодой бунтарь Михаил Ларионов приглашает Малевича принять участие в первой выставке "Бубнового валета". С тех пор тот показывает свои картины почти на всех эпатажных выставках. Последний мирный год в жизни России, 1913, был связан для Малевича с Петербургом, родиной русского авангарда. Вместе с Владимиром Татлиным он вошел в футуристический "Союз молодежи".
В "Союз" объединились не только художники, но и поэты - Владимир Маяковский, Велимир Хлебников, Давид и Николай Бурлюки. Иллюстрации и литографии Малевича того периода украшают многие футуристические книжки Хлебникова и Крученых. Самым громким проектом художников и поэтов были скандальные постановки "первого в мире театра футуристов", особенно футуристическая опера "Победа над Солнцем", предста вленная зрителям в петербургском "Луна-парке". Автором либретто был Алексей Крученых, пролог написал Хлебников, музыку создал Матюшин, а декорации и эскизы костюмов - Малевич.
Декорации Малевича, костюмы, деформирующие фигуры ак теров, создавали в резких лучах прожекторов потрясающий сценический эффект. Спектакль был нацелен на "вселенский" скандал. И публика легко поддалась на провокацию.
Один из журналистов писал: "Скоро в театре сделалось два представления вместо одного, одно - на сцене, другое - в публике. Редкую музыку заменял свист, очень гармонизировавший с тем бредом, который раздавался со сцены". Сам же Малевич впоследствии оценил свою работу над оперой "Победа над Солнцем" как начало супрематического периода в своем творчестве. Между наездами в бурлящий Петербург Малевич живет вместе с семьей на даче в Кунцево, недалеко от любимой Немчинов-ки. Это намного дешевле, чем снимать квартиру в Москве. А нехватка денег уже стала хронической. Иногда денег не было даже на холст. И тогда Малевич использовал мебель... "Туалетная шкатулка", "Станция без остановки" и "Корова и скрипка" были написаны художником на полках обыкновенной этажерки - по углам деревянных прямоугольников заметны отверстия, через которые проходили соединявшие их стойки. Авангардистские выставки следовали одна за другой. Готовясь к очередной из них, Малевич пишет свой знаменитый манифест "От кубизма к супрематизму. Новый живописный реализм". Даже кубисты и футуристы, не говоря уже о вчерашних кумирах, импрессионистах, казались теперь художнику недостаточно радикальными. Супрематизм - искусство чистых, простейших форм - квадрата, креста, круга, которые создают на холсте собственную гармонию, по своему организуют пространство. Несколькими годами позже, почти все двадцатые, в русском авангардном искусстве будет идти борьба между Малевичем и его бывшим единомышленником Татлиным, между супрематизмом и конструктивизмом. Они делят, ни много, ни мало, Вселенную. Как подметит прекрасно знавший обоих Николай Пунин, "Татлин обычно закреплял за собой Землю, пытаясь столкнуть Малевича в небо" (Малевич считал, что искусство должно покинуть Землю, как "дом, изъеденный шашля-ми"). И тот, и другой видели себя демиургами, творцами нового мира. Таким самостоятельным миром было для них искусство. Не случайно понятие "спутник Земли" как обозначение межпланетного летательного аппарата впервые использовал именно Малевич, выводя принципы его работы вовсе не из законов физики, а из пластических принципов супрематизма. А пока, в 1915 году, тонкая книжечка с манифестом супрематизма, изданная верным другом Матюшиным, распространялась на Последней футуристической выставке "Ноль-Десять", открывшейся в Петербурге девятнадцатого декабря 1915 года. Многие товарищи Малевича не считали супрематизм наследником футуризма.
Ему даже не разрешили назвать свои картины "супрематическими" ни в каталоге, ни в экспозиции. Среди тридцати девяти картин, выставленных Малевичем, на самом видном месте, в так называемом красном углу, как икона, висел "Черный квадрат". Создавая собственный мир, Малевич определил и центр этой вселенной - искусство. Еще в 1906 году авангардистский поэт Виктор Гофман утверждал, что "искусство не только равно миру, оно прекраснее мира. Искусством мы исправляем мир". Под этими словами мог бы легко подписаться Малевич. Его искусство не подражает жизни. Как Бог не нуждается в изображении, так и оно - беспредметно. Черный квадрат стал для Малевича выражением этого Бога, тем, что для верующего человека есть икона. И этот посыл был безошибочно уловлен его современниками. "Несомненно, это и есть та икона, которую господа футуристы ставят взамен мадонны", - напишет после выставки тонкий критик и вечный противник авангардистов Александр Бенуа.
После Октябрьского переворота Малевич вместе с другими левыми художниками активно сотрудничает с новой властью. Они поняли революцию как полное обновление всех устоев жизни, как освобождение от всего обветшавшего. "Мы пришли, чтобы очистить личность от академической утвари, выжечь в мозгу плесень прошлого и восстановить... основы нашего сегодняшнего дня", - утверждает Казимир Малевич Московский Военно-революционный комитет назначает его комиссаром по охране памятников старины и членом Комиссии по охране художественных ценностей. Художник разрабатывает концепцию музеев нового типа, где должны быть представлены и работы авангардистов. Благодаря Малевичу и другим новаторам, такие центры-"Музей живописной культуры", "Музей художественной культуры" - открыты в Москве и Петрограде С осени 1918 года Малевич преподает в одном из классов петроградских Свободных мастерских, в Москве ведет мастерскую в Свободных государственных художественных мастерских и одновременно пишет первый большой теоретический труд "О новых системах в искусстве". Художественный критик Николай Пунин вспоминает Москву того времени: "Супрематизм расцвел пышным цветом. Вывески, выставки, кафе - все супрематизм" Но в городе невозможно достать ни продуктов, ни дров. Малевич переезжает в провинциальный Витебск, где положение не так катастрофично, как в столице. Кроме того, в этом городе с начала 1919 года работает организованное Марком Шагалом художественное училище, где Малевич сразу получает мастерскую.
Студенты обожают своего преподавателя. Его революционные теории, новизна творчества превращают Малевича в харизматического вождя. "Он умел внушить неограниченную веру в себ